В моей далёкой безмятежной юности многих современных слов в обиходе не было. Мы, советские люди, не знали, что такое терроризм и экстремизм. Всё это, конечно, было, но где-то далеко, на загнивающем Западе, с их антигуманным обществом потребления и прожигания своей жизни, с высоким индексом преступности, безработицей и антиправительственными митингами.
Вредители общества
Сегодня этот самый загнивающий, безликий, враждебный Запад пришёл к нам, в мою трудолюбивую страну, где было стыдно (да что там стыдно, судили за это!) быть наркоманом и взяточником, пьяницей и тунеядцем, бездельником и безработным. В моём сознании этот синонимический ряд характеризует вредителя общества. За тридцать лет так называемой свободы мы вкусили все характерные черты капитализма, а с ним приняли и его нездоровые ценности, и болезни. Сегодня каждый школьник даст полную личностную характеристику и даже описание видов и способов асоциального элемента, явления террора и его исполнителя. Но вот беда – не все видят в насилии угрозу и объект для борьбы.
Вот история одного юноши, назовём его Магомед. Его жена обратилась ко мне за помощью. Стали исчезать деньги из дома, супруг подолгу отсутствует, не объясняя причины, стал замкнутым, иногда говорит о новых братьях и собственной избранности – миссия ему выпала навести порядок на Земле. Женщина начиталась неофрейдизма и пришла к психологу за ответами неадекватного поведения своего Магомеда. Не буду рассказывать, как мы добывали информацию, но оказалось, что парень попал в секту и практически был завербован взрывать, стрелять, убивать. Меня сегодня мучает вопрос: почему современному человеку хочется идти с оружием против других людей, практически не знакомых, против государства, ценой своей свободы и жизни? Что за героика влечёт его? Какие мотивы движут им? Ни одна мать, ни один учитель или религиозный деятель не внушал ему террористические идеи. Все в один голос просили быть миролюбивым, добропорядочным и терпимым к чужим идеям. После печального опыта «Норд-Оста», трагедии жителей Беслана уверена, что не было сочувствующих бандитам, людей начали учить, как вести себя в ситуации заложника, а это вызывает отторжение и неприязнь к террору. Спецслужбы, правоохранители, психологи, педагоги – вся общественность работала с этим. Созданы государственные программы антитеррористической направленности, методические брошюры, плакаты и сценарии воспитательных мероприятий. Проводятся митинги и конференции. В здоровом сознании не могло сложиться иного ассоциативного ряда образа терроризма, как смерти, врага, зла. Так почему же не истребили сам дух этого явления?
Слабое сопротивление
Давайте вместе попробуем найти ответы. Вижу несколько причин для принятия экстремистских установок. Первая группа – люди с искажёнными ценностями и жизненными приоритетами. Хлынувшие в наш быт ценности, а вместе с ними искушения искажённого трансформированного сознания поколения потребителей – «деньги нужны любые» как атрибут безбедной жизни, комфорта и иллюзорной свободы (якобы за деньги можно решить любой вопрос), сформировали тип поведения, как беззаконный и вседозволенный. Следующая группа лиц – это попросту нездоровые люди. Здесь должно срочно вмешаться государство через диспансеризацию психического здоровья. Скажете, дорого. Находим же деньги на профилактику и борьбу с установками терроризма и его последствиями. Вот и найдём для предупреждения. Давно выступаю за создание бесплатных служб психологической помощи населению разных возрастов. В образовательном учреждении появились дополнительные штатные единицы психолога. В трудовых коллективах – хорошо ли, плохо ли – человек на виду и есть референтные группы поддержки. А вот безработных либо свободных предпринимателей никто не воспитывает и не сопровождает, они сами себе предоставлены. Женщины-домохозяйки тоже имеют подруг и родственниц вместо психолога, и тут таится неопределённость. Идеологи враждебных спецслужб внедряют новую тактику контроля над нами через малые ячейки, «сарафанное радио», интернет-сообщества. По ту сторону баррикады, поверьте, работают профессионалы, психологи, политологи, социологи. Это универсальные зомбирующие маркетологи. Но сегодня речь не о них. Там как раз огромные средства тратятся на их подготовку.
Скажу одно: нас долго и профессионально развращали, обрабатывали наши образы мира, своего места в нём и стратегии жизни. Уничтожали идеалы добра и справедливости. Враги нашего государства не жалели средств. Расшатывали нашу нравственность, народные устои и традиции, замещая их выгодами беспринципного античеловеческого поведения. Внушая отвращение к власти, государству и законам, не гнушались ничем: от фильмов до продвижения жутких развратников, взяточников, коррупционеров, продажных лиц в чиновники и руководители всевозможных рангов. Так разрушалась наша вера в справедливость и закон. Слабо мы сопротивлялись, молчали, ворчали на кухне, но поддакивали и понимали, что выросшие на лжи молодые люди иначе понимают наши идеалы и цели в жизни.
Послесловие: оружие против терроризма
Как психолог с 35-летним стажем, скажу: растерялись институты психолого-педагогического сопровождения развития личности, не созданы бесплатные центры посттравматической реабилитации личности, в том числе и для лиц, испытывающих пограничные состояния. Людям некуда было идти за помощью в сложной жизненной ситуации. Нет системного охвата всех возрастных групп. С обучающимися работают педагоги и психологи, с государственными служащими – их профессиональные коллективы и руководители. А что происходит с группой «свободных» лиц, не включённых в систему производства?
У меня есть универсальный рецепт: включить каждого человека в систему общественных отношений. Внедрить в образование трудовую концепцию развития личности, а не интеллектуала-белоручку (хотя, и они нужны, но в меньшем количестве). Уровень экономики от нас, простых граждан, не зависит. Были б деньги, создала бы рабочие места и открыла бы бесплатные центры развития и обучения взрослых, но их нет, и могу только посоветовать охватить вниманием и заботой особенно обездоленных, людей не у дел. Главное оружие против терроризма – воспитание человека-созидателя, привыкшего трудиться.
