Вербовка в экстремистские и террористические структуры в Дагестане превратилась в изощренную систему, где интернет, пенитенциарные учреждения и молодежные субкультуры служат взаимосвязанными инструментами радикализации. Эксперты отмечают, что до 90% случаев вовлечения молодежи сегодня происходит через цифровые платформы. Вербовщики создают фейковые сообщества, маскирующиеся под благотворительные инициативы – например, группы «помощи сирийским беженцам» в соцсетях.
Типичен случай Рустама Рамазанова из Хасавюрта: вербовщик, выдававший себя за единомышленника, месяцами формировал доверие в «Одноклассниках», а затем убедил юношу отправиться в Сирию для «гуманитарной миссии», где тот оказался в тренировочном лагере террористов. Современные методы включают «когнитивные удары» – призывы к немедленным действиям без осмысления («подожги военкомат», «напади на патруль»), а также таргетированный анализ жертв: вербовщики месяцами изучают соцсети потенциальных рекрутов, выявляя уязвимости – одиночество, конфликты в семье, экзистенциальные поиски. Для девушек акцент делается на «романтике джихада», для юношей – на мифах о «героическом сопротивлении системе».
Тюрьмы Дагестана остаются инкубаторами экстремизма. В пенитенциарной системе действуют так называемые «амиры» – авторитетные заключенные, формирующие иерархические ячейки. Их основными жертвами становятся молодые люди 15–30 лет с низкой социальной ответственностью. Методы включают религиозную манипуляцию (искажение исламских догматов, где насилие преподносится как «джихад») и эксплуатацию обиды на государство – обещания «восстановить справедливость» против «угнетающей мусульман системы». В 2022 году в селе Новокули был арестован А. Курбанов, два года вербовавший односельчан в террористическую организацию «ИГ» (запрещена в РФ) посредством обещаний денег, статуса и «очищения от грехов» через «священную войну».
В сфере субкультур радикалы в Дагестане активно маскируются под религиозные и протестные движения. Салафитские кружки, пропагандирующие «чистоту ислама» и отвержение традиций, используют лозунги вроде «Ты избранный, восстанови истинную веру!». Антиправительственные сообщества, такие как телеграм-канал «Утро Дагестана» (курируемый, по данным экспертов, из Киева), во время мобилизации 2022 года призывали к протестам, эксплуатируя недовольство молодежи. Исламовед Ахмет Ярлыкапов (МГИМО) отмечает критический сдвиг в целевой аудитории: если 10 лет назад вербовали преимущественно маргиналов, то сегодня до 80% рекрутов – дети чиновников, силовиков и бизнес-элиты. Причина – «стеклянный потолок» в карьере, коррупция и экзистенциальный кризис, выраженный вопросом: «Зачем мне богатство, если я бессилен перед несправедливостью?».
Эксперты о пробелах в профилактике:
Ахмет Ярлыкапов подчеркивает, что государство десятилетиями фокусировалось на бедных слоях, игнорируя «золотую молодежь»: «Вербовщики опередили нас, разглядев в среднем классе Дагестана золотую жилу. Их миф о мести „во имя справедливости“ работает, поскольку мы не предложили легальных способов влиять на систему».
Сергей Венцель из Национального центра противодействия терроризму критикует формализм профилактических мер: «Школьные лекции о статьях УК РФ не заменят проектов, где подростки увидят результат своих действий – волонтерство, школьное самоуправление, экологические акции. Запреты без альтернатив лишь подогревают интерес к радикализму».
Магомед Магомедов (Координационный центр при ДГУ) добавляет: «70% педагогов Дагестана не обладают навыками анализа экстремистского контента. Мы сменили тактику: в дискуссионных клубах „Диалог“ студенты учатся разбирать фейки, задавая вопросы: „Кому выгодна эта информация?“, „Где доказательства?“ – так формируется иммунитет к манипуляциям».
Ключевые решения для Дагестана:
Во-первых, необходима массовая «цифровая гигиена» – обучение родителей и учителей выявлять признаки вербовки (тайные чаты, подозрительные «друзья», символика запрещенных групп). Во-вторых, критически важно создавать позитивные альтернативы: молодежные проекты, трансформирующие бунтарскую энергию – например, клубы журналистов-фактчекеров или межнациональные театральные студии.
В-третьих, необходим диалог с элитами: работа с семьями чиновников и силовиков, чьи дети в группе риска из-за страха осуждения при обращении за помощью. Как резюмирует Венцель: «Вербовка прорастает там, где нет доверия. Пока семья и школа избегают разговоров о религии, коррупции или несправедливости, вербовщики говорят за них – и их слова звучат убедительнее». Без преодоления этого молчания даже совершенные правовые механизмы останутся неэффективными.
