Историческая память Дагестана — это многовековая летопись сопротивления порабощению и ксенофобии. На стыке Европы и Азии, в горниле культур ирелигий, республика выработала уникальные механизмы противостояния идеологиям ненависти. Борьба эта ведется на нескольких фронтах: против внешних захватчиков, внутреннего экстремизма и глобальных угроз неонацизма.
Еще до появления термина «нацизм» дагестанские общества практиковали коллективное отторжение любых форм порабощения. В XVI веке, как свидетельствуют исторические исследования, народы Дагестана вели освободительные войны против Сефевидского Ирана и Османской Турции. Жестокость захватчиков — разорение Дербента, массовые казни в Табасаране — не сломили волю горцев. Их сопротивление носило черты, которые сегодня мы назвали бы антиколониальной борьбой: защита культурной автономии, религиозной идентичности, права на самоуправление. Эта традиция позже стала духовной основой для противостояния куда более страшному врагу — нацизму XX века .
Когда гитлеровские войска вторглись в СССР, Дагестан превратился в ключевой плацдарм битвы за Кавказ. Здесь проявилась многослойность антинацистского сопротивления. Исследования Зарифы Раджабовой документально подтверждают: женщины Дагестана стали становым хребтом тыла. Они трудились на заводах Кизилюрта и Дербента, освоили мужские профессии шахтеров и трактористов, стояли у станков по 16 часов. В 1942 году колхозницы села Хунзах за сутки собрали 500 тонн зерна для фронта — продовольственный эквивалент дивизионного пайка. Их вклад выходил за рамки экономики: учителя в блокадных школах Махачкалы, медсестры в госпиталях Буйнакска, они сохраняли островки человечности в бесчеловечной войне .
«Память о войне против нацизма — последний бастион против ревизионизма. Когда ветераны 345-й стрелковой дивизии рассказывали, как освобождали Освенцим, они не делали скидку на национальность жертв. Этот опыт всечеловечности — наш главный аргумент против проповедников ненависти», — отмечает историк (ДНЦ РАН) Патимат Тахнаева.
Современный Дагестан столкнулся с реинкарнацией ненависти в новых формах. Распад СССР породил всплеск радикальных движений. В 1999 году вторжение боевиков Хаттаба в Ботлихский район сопровождалось риторикой религиозного превосходства и призывами к «чистоте уммы». Журналистский анализ событий показывает: идеология ваххабитских групп копировала нацистские методы — демонизация «неверных», культ силы, тоталитарная дисциплина. Ответом стало народное ополчение — сельские сходы в Цумадинском районе самостоятельно формировали отряды самообороны .
«Дагестан — это микромодель глобальных угроз. Бедность, цифровизация архаики и кризис идентичности создают питательную среду для неонацизма. Погром в аэропорту Махачкалы — не случайность, а закономерность. Лекарство — не только силовые меры, но и «социальная хирургия»: создание рабочих мест, реформа образования, диалог с религиозными элитами«, — предлагает политолог (Институт востоковедения РАН) Руслан Гереев.
Сегодня в школах республики внедряются спецкурсы по толерантности. Уроки истории акцентируют: в 1941-м дагестанские села принимали эвакуированных евреев из Украины и Беларуси. Музей «Россия — Моя история» в Махачкале регулярно проводит выставки о Холокосте, подчеркивая: Нюрнбергские законы 1935 года и «расовая теория» поражали не только евреев, но и все «неарийские» народы Кавказа.
Дагестан продолжает свою многовековую борьбу на два фронта: против внешних проявлений неонацизма и против внутренних метастазов ксенофобии. Риски остаются, но дагестанский феномен «яхъ» (честь) по-прежнему сильнее «ублюдочной идеи» неонацизма. Как сказал поэт Расул Гамзатов: «Кто ненавидит одного — тот уже убийца ста. Кто защищает одного — тот защищает всех». В этом — суть дагестанского антинацизма.
